Сергей Стрельцов.
Зимний Диван.

0001 Пролог.
Как Аппенинская волчица
Вскормила нас Отчизна-Мать,
И воевать и веселиться,
Нас наставляя, и внимать
Глаголу Божию. Пусть скудно
В ее чертоге жилось нам,
Но, брат, мы спали беспробудно
К ее припавшие бокам.
И что ж, однако, в Новом Риме,
Вошедши в мужески лета,
Не вознесем хвалы ей ныне?
Так пой, святая простота.

0002
Благословим всех любящих! Они—
Сосуд избранный благодати,
Что объявилась кстати иль некстати,
Собою освятив сердца и дни.
А ненавидящим простим горячность их!
И, страсти их пустой не потакая,
Достигнем в сердце девственного рая
Прекрасный век, что благостен и тих.

0003
Когда б не вечное их польское «Пшипрашем»—
Поляков презирали мы. Расскажем
Короткую историю как шляхи
Москву держали в бессловесном страхе—
И тем все объясним. Нам Карамзин
На то дал веских тысячу причин.
Теперь мы, правда, мирные соседи;
И часто беловежские медведи,
Границу перейдя и так и сяк,
Сказать не могут— где лесник дурак.

0004
Когда ты улыбнешься мне опять—
Забуду я— Приятно забывать!—
Что, в сердце тайно холодея,
Уж из меня соделало злодея;
Все, в чем, чужды друг другу становясь
И, в общем-то, почти что разведясь,
Мы розно обретаем вдруг в Судьбе:
Вот мне одно, и вот одно тебе!

0005
Изяществу поры далекой,
Как наша мелкой и пустой,
Но славой чистою высокой,
И— как и наша— не простой—
Я дань отдам! Она за мною!
И пусть послушные текут
И место в сердце обретут
Все рифмы сладостью земною.
И, изливаясь в песнь мою,
Они согласно сопрягают
Родной глагол, и утверждают
Стезю великую свою.

0006
Ты говоришь тебе приятно
Меня морочить. Ей же, ей!
Что может быть того милей
И мне, признаюсь я, занятно.
Но в час, когда я надоем,
Оставь меня без укоризны,
По нашим чувствам править тризны—
Поверь!— не хочется совсем.

0007
Когда занемогу душою
Настоль, что петь не возмогу—
Тогда, мой друг, простись со мною!
И я простить тебя смогу.
Я был поэт— ты был читатель;
Мы обретали счастье в том.
Приятным дружество Крестом
Нам было— так хотел Создатель.

0008
Я в тупике, но предо мною
Уже разверзлися врата.
Туда, душа моя! Туда!
Грядущее манит собою.
Я пилигрим в его пути.
Он прост и часто безглаголен,
Но, не смотря на то, достоин,
Чтоб до конца его пройти.

0009
Предатель присный Божий я.
Тропа ведет меня по кругу—
И шел к врагу, да вышел к другу.
Да кто ж теперь у нас друзья?
Одни— я их не узнаю—
Они без мысли и без чувства.
Другие— дочери искусства
Продать дороже страсть свою.
А третьи— к ним я поспешу;
И, из их рук приемля чашу,
Благословлю дорогу нашу
И тем их, верно, насмешу.

0010
Я ироничен. Боже мой!—
Зачем Иронии так много?
Взяв с жизни самого порога
Ее подругой боевой,
Я расстарался не на шутку:
Облито желчью все вокруг.
Но вот мне Совесть— верный друг—
Вдруг молвит: «Подожди минутку!
За недостатками Любви
Найди одну хоть добродетель,
И век ты свой искупишь этим,
Простив все вдруг врагам своим.»

0011
Тоска! Что с ней, что без нее
Я одинаково не властен
Над совестью; и безучастен
На отраженье зря свое
В зерцале дней, в зерцале судеб
И близких мне, и мне чужих,
Прекрасных или— нет!— дурных,
Дыша их воздух хладной грудью.

0012
Возвышенному места нет
Лишь там, где жадно попирают
Его начаток; так дерзают—
И нету их— простыл и след.
Одно оно на свете вечно
И вездесущему ему
Как Провиденью своему
В нас память платит дань беспечно.
Так гением простых вещей
Или великих начинаний
Живет и вретище преданий
И новость славою своей.

0013
Писаниям апостольских мужей
Ты предпочел Эсхила и Гомера.
Зачем же пошатнулась вера?
Зачем же гнать ее взашей?
Ты вызубрил глагол Эллады,
Но все не так как Хризостом.
И то, что сбудется потом
Не принесет тебе отрады.
Пускай глагола красотой,
Нам удивительной, ты блещешь—
Увы, души тем не излечишь!
И что же?— попенять судьбой?

0014
Схватились критик и писака.
Один был пес, другой собака.
Делили место потеплей.
Им выше не было страстей.
Но ты, Певец велеречивый,
И ты, гармонии Знаток,
Узнав их вдруг из этих строк,
Союз составите счастливый.

0015
Консервативным роялистом
Быть учит Вера и Судьба,
И пушек вечная пальба
На море или в поле мглистом.
Где нет великих, нет святынь—
Там нет ни чести ни порядка.
Все это сознавать не сладко,
Куда ты око не низринь.

0016
Гомеру ты наследовал, Вергилий,
И сам бесчадный в славе опочил.
Но дни придут и кто-то полный сил
Ценою жертв и, как без них?— усилий
Твой слог наследует великий. Может я
Им буду? Может кто прекрасней?
Пусть с каждым днем вам следовать опасней,
Но не умрет гекзаметра стезя
Эпического. В мире несмышленом
И любящем забавы поглупей
Найдется муж, что среди всех путей
Путь изберет не легкий. Счастье в оном.

0017
Ничем уж нас не удивить,
Мы ко всему давно привычны;
И мимо дни бегут обычны,
Нас торопя и петь и жить.
Но смерть— единая из многих
Даров безжалостной судьбы
Всех боле нас пугает. Мы
Чужды судов ее, столь строгих,
Что в них как в зеркале мы зрим
Все, что свершили иль свершим.

0018
Пускай молчаньем обойден
Останется твой изыск новый—
Стезей поэзии суровой
Он был нечайно обретен.
Но ты, поэт, благодари
Всевышнего за милость эту—
Пускай неведомую свету,
И в даль грядущего простри
Благословляющие длани.
Сиюминутной славы здесь,
Которой правят зло и спесь,
Нам слава вечная желанней.